За гвоздями в Европу - Ярослав Полуэктов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ПОСВЯЩЕНИЯ:
Всем хулиганкам, всем дояркам по имени Клава, всем представителям исчезающего среднего слоя; всем мечтающим, но ни разу не побывавшим за границей посвящается. Ей богу, нечего там делать!
ПРЕДСТАВЛЕНИЯ:
А также прошу наше великодушное и уважаемое правительство вынести по благодарности, и выдать по медали г—дам С.П.Ф—ву и А.И.К—ву, проявившим мудрость и снисходительность при некотором, совершенно незначительном литературном искажении фактов в данном сочинении.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ
Деткам до осьмнадцати:
Мальчик, немедленно закрой книжечку и положи туда, откуда только что взял!
Настоящим Дояркам, в том числе всем ненавистным Клавам:
Не парьтесь! Просто читайте!
Мужчинам:
Мы знаем то, что знают все настоящие мужики, но, давайте договоримся: этого мы никогда не расскажем женщинам. И, да простит нас всех Господь!
Часть 1. ЧЕМОДАННОЕ ОБОСТРЕНИЕ
Счётчик включён. Кислород в норме.
Помогите, помогите! SOS!
Меня не слышат.
Мадемуазель Неибисзади, Бантик и таможня
2010 год.
Издателю не повезло: раньше он такого рода псевдописателей не пускал даже на порог.
В данном случае его просто подставили. Обещали: будет недлинно. Хрена, батя, – принесли «Войну и мир», вставленную между страниц «Rough Guides»8 – не меньше.
Главных героев – по пальцам перечесть, попутных – десятки, левых – сотни. В глазах замутило от пьющей массовки и ссущей на каждом перекрёстке толпы.
Обещали: почистят ненорматив. Промашка опять: после двадцати возвращений к вопросу и тыщи якобы правок, так называемый «роман» во второй версии ещё гуще зарос чертополохом, или, мягко говоря, пустопорожней болтовнёй с антилитературной лексикой.
А, если говорить по—уличному, то он почти насквозь, за редкими островками безопасности, усыпан низкомолекулярным, бытовым матом и прозаическим свинством. Будто вторглось всё это на землю Европы вместе с заблудшими, издревле немытыми азиатскими всадниками, мотающимися на понурых, покрытых степной пылью лошадёнках. Отстали они от основной Орды по причине беспробудного пьянства.
Старик Рабле9 удавился бы собственным жабо10, если бы ему удалось прочесть это произведение, в котором так буднично, таким наплевательским мимоходом втоптали в грязь целый жанр, взлелеянный и отточенный гениальными сатириками, подъюбочными шалопутами, серунами, живописными убийцами11, плутами и извращенцами средневековья.
В третьей редакции к русским сорнякам и свежему навозу добавился иностранный канабис12, порнуха, сексуальные фантазии любвеобильных мачо13 – кабыгероев, фонтанирующих перезрелым семенем. Проявился вовсю дешёвый и неполноценный, если говорить о чистоте жанра, хоррор14. Обнаружились слабо аргументированные политические демарши, в которых любовь к человечеству пересекается с исторической неприязнью к отдельным народам, уж не говоря о великих чинах мира сего.
Затеялось общение с усопшими из потустороннего, жуткого, хоть и весьма любопытного, мира.
Засиял, обласканный писателем, прочий бытовой мусор, характеризующий стиль всякой низкопробной современной литературы.
Уважаемый господин Еевин – упомянём его мимоходом – тёмный император всех модных литератур, словесный эквилибр и ловкий факир—испытатель читательского долготерпения, с такой позицией издателя непременно бы согласился.
В четвёртой редакции с неба свалилась не обеспеченная дотошными алиби, прерывистая и по—сказочному правдоподобная детективная линия.
***
В пятой редакции на границе с Польшей из багажника Рено Колеос вылезло на свет божий полусонное крокодилье туловище в непромокаемом пальто с нарисованными в районе брюха кубиками… И о трёх непресмыкающихся головах. Одна – от незапамятного малорусского писателя – почти что классического ведьмака, с угольно-сальными волосами до плеч, другая – от слегка постаревшего киноактёра-красавчика.
С первым всё понятно: Гоголь! Второй, это статистический герой, продукт Страны Грёз, он на десяток лет прописался в каждом телевизоре.
Он побеждал в звёздных, модных рейтингах, одинаково любимых как городскими тётеньками и их дочурками, так и районными доярками.
Кажется, то был Бред Пит, может, Шон Пен.
Сам Кирьян Егорович Туземский не силён в кинематографии, и, тем паче, не помнит фамилий. К чему ему эти запоминалки? Если приспичит для спора с кем—либо, то он может позвонить лучшей своей подружке Даше Футуриной, прославившейся энциклопедическими познаниями в истории кино. У неё прекрасная память на всё блестящее.
Пуще всего Даша отметилась в «Живых Украшениях Интерьера»15. А здесь она пребывает мимолётом.
Имя актёра прекрасно известно незамужним девушкам. Об этом можно легко догадаться, заходя на экскурсии в их спальни и глядя на вырезки из журнала «Звёздный путь», окроплённые девичьими слезами. Журналы покупаются на последние, выданные мамкой семейные деньги. Все эти божественные образа в розовых поцелуях. Сам Иисус Христос позавидовал бы такой искренней популярности. А ещё более удивился бы он экстатической готовности русских мадемуазелей к совокуплению с бумажкой – оживи её хоть на секунду.
Пришпилены Питы и Пены также к иконостасному изголовью тех деревенских и пригородных девчонок, что прибывают в города, те, что шумят и веселят жителей по ночам. Живут они кто где, но только не в пятизвёздочных отелях. Там они бывают, конечно, но изредка и не каждая: чисто для снятия пробы со сладенького иностранного хрена, – и то после того, как освоятся и вдоволь наедятся отечественного уличного порно.
Объявленная цель их прибытия в Большие Города – повышение любой квалификации, – лишь бы предложил кто. А фактически: для улучшения финансовой перспективы средствами заму$€ства.
Последний вариант привлекателен содержанием в термине «заму$€ство» долларов, евро, их рублёвых эквивалентов, и потому очевидно предпочтительней.
Ища счастья на бытовых качелях, часть девочек пытается надёргать ростков интеллекта в университетских оранжереях. Авось, когда—нибудь, да пригодится. Будущему мужу. Детям. Себе после развода.
Исконно городские девчонки с богатыми мамочками и папочками дешёвыми вырезками брезгуют. Они покупают толстые журналы, набитые истинным гламуром, или, разобравшись в реалиях жизни, предпочитают брать реальных пацанов.
Жаль, в литературе не слышно интонаций!
«**» …Писатель, поставив две звезды на этом самом месте и, набив трубку дешёвым табаком, попытался было поставить звезду третью. А потом собирался ни к чему не обязывающую главу свинтить и перейти к следующей.
Но тут послышались негодующие крики читателей. Пришлось тормознуть, вникнуть. И что же он услышал и увидел?
1.
Гражданин Нектор Озабоченный сидел на кончике его пера и по—бухгалтерски волновался за расход чужих чернил. А особенно за соответствие их расхода реально правдивому выхлопу. Рентабельность проверяемого писателя, по его мнению, находилась в отрицательном проценте.
2.
– Всех бы этих писателишек определить в налоговую инспекцию! – несправедливо и ровно наоборот считал один, совершенно незнакомый, зато чрезвычайно важный пенсионер республиканского значения, сколачивающий капитал для своих пышных похорон на карточке VISA GOLD.
3.
– Вот бы учредить приз от Президента за внимательность, за экономию, и, особенно, за участие в искоренении писательского терроризма! – думал другой. Этот усат, горбат, нечистоплотен, – и он был крайним справа.
4.
Контролирующий слева, – злобствующий, сутяжный философ В. Бесчиннов, – или С. Бесчестнов? – ровно так же, как и наш графоман, – пищущий человек. Но, не зарабатывающий ни грамма на теме любви среди слонов. «При таких выгодных условиях конкурса, а не поучаствовать ли в дальнейшей ловле писателя на слове? Силён ещё, и, ах, как полезен для россиян жанр сексотства! – думает он.
5.
– А если повезёт, то и на глубокоуважаемую мозоль наступить! – решает завистница и конкурентша на писательской ниве.
Её НИК… – к чёрту её НИК. Много чести! Эта НИК считает себя самым главным критиком Интернета, не написав ровно ничего. Её любимый форматный герой и образ, с которым она слилась навсегда – Старуха Шапокляк. Она ближайшая подруга некоего графомана сутяжного, который, так же как и Кирьян Егорович, писал про слонов. Но, сутяжный графоман писал про слонов – производителей фантастического интеллекта, а Кирьян Егорович про калечащие судьбы людей статуэтки, и о слоне – воспитателе юношества, производителе сексуальных мачо. И, хотя НИК с сутяжным графоманом (по всей видимости) спят в разных постелях, но брызжут интерактивной слюной одновременно, ровно сиамские девственницы.
